* * *
Еще ни разу в жизни дистанция в каких-то полсотни метров не давалась Дину Винчестеру с таким трудом. Даже когда Сэм практически тащил его на себе к палате отца, откуда на весь коридор раздавались голоса врачей, проводящих реанимацию, он и то не испытывал такого ужаса… и такой боли. Словно в сердце вонзили нож и теперь медленно, с особой жестокостью его поворачивают! Каждый шаг – как яд, отравляющий рану, каждый вдох – всего лишь досадная ошибка… А как же иначе, если тот, кем ты дышишь, ушел… оставил тебя… теперь уже навсегда?.. Одна только мысль об этом пригибала к полу с такой силой, о которой демонам, обожавшим распинать своих жертв на стенах, оставалось только мечтать.
И в то же время что-то в Дине упрямо отказывалось верить в услышанное. Было ли это просто нежелание принимать жестокую правду или же голос разума, прекрасно знакомый с принципом «глухих телефончиков»… а может, та самая связь между кровными братьями, позволявшая ему так или иначе всегда чувствовать Сэма – Дин не знал. Он просто бежал к палате брата, как не бегал, кажется, еще никогда в жизни – налетая на открытые двери и тележки с оборудованием, сбивая с ног попадавшийся по дороге медперсонал. Наверно, охотник покрыл это расстояние за какие-то десять секунд, но для него они превратись в вечность. Ему казалось, что он не бежит, а бредет, еле-еле перебирая конечностями, словно муха, увязшая в сиропе. Время как будто сгустилось, замедлилось, а мир вокруг утратил звуки, цвета и даже запахи, останавливаясь подобно часам, у которых закончился завод… И снова завертелся, лишь когда Дин ворвался в палату Сэма и застыл в дверях, не зная, каких богов благодарить за то, что видит перед собой картину, неоднократно проклинаемую им за последние дни – его брат на больничной койке, весь опутанный проводками и трубками равномерно попискивающей системы жизнеобеспечения… но живой, живой!
В голове как-то резко опустело, а тело, ощутив волну почти физического облегчения, обмякло, перестав подчиняться мысленным командам – словно старший Винчестер был марионеткой, которой вдруг разом обрезали все ниточки. Кое-как доковыляв до стула, стоявшего у постели Сэма, он буквально рухнул на него и, слепо нащупав свободную от капельницы руку брата, уткнулся в нее лицом. Гипс, почти достигавший костяшек пальцев мелкого, неприятно царапал кожу, но Дину на это было глубоко наплевать. На сей раз он даже дверь не закрыл, как делал всегда, не желая, чтобы кто-то посторонний стал свидетелем его слабости.
Впрочем, Бобби, появившийся спустя минуту на пороге палаты, к таковым не относился, так что Винчестер, безошибочно узнав звук его шагов, в первый момент даже головы не поднял. Просто не нашел в себе сил. И лишь когда Сингер подошел к кровати и негромко кашлянул, привлекая к себе внимание Дина, тот все-таки заставил себя внутренне встряхнуться и взглянуть на старого друга.
– Ну, думаю, ты уже понял, что те болтушки говорили не о Сэме, – с болью в глазах посмотрев на младшего Винчестера, Бобби перевел не менее тревожный взгляд на старшего. – Полагаю, у этого парня, Келвина, тоже был брат?
– О да, некий Роджер Доусон! – буркнул Дин, нервным движением проводя ладонью по лицу. – И я вполне понимаю, почему бедные крошки опасаются сообщать ему плохую новость. Судя по тому, что я слышал, этот громила может и забыть о правиле «не убивайте гонца»... Хотя у меня, скорее всего, репутация не лучше, – он невесело усмехнулся и, бережно опустив руку Сэма на постель, откинулся на спинку стула. – За четыре дня я всех здесь так достал, что медперсонал меня, наверно, уже ненавидит… Даже медсестры! Поверить не могу, что допустил подобное.
– Не скромничай! Уверен, если хорошенько осмотреться, пара-тройка жертв твоего сногсшибательного обаяния непременно найдется… Кстати, советую опробовать его потом на сотрудницах ближайшего компьютерного сервиса, – обойдя кровать, Бобби положил на тумбочку рядом с Дином разбитый лэптоп. Любимая игрушка Сэма покрылась густой паутиной трещин, и вообще выглядела немногим лучше, чем ее предшественница, не пережившая столкновения Импалы с грузовиком.
– Сукин сын…– простонал старший Винчестер, приподнимая крышку ноутбука с искренним опасением, что она развалится прямо у него на глазах. – Сэм на стенку полезет!
Бобби как-то странно хмыкнул, вынимая из держателя на стене медицинскую карту:
– Корпус остается только выбросить, но начинку, наверно, еще можно спасти… – слегка нахмурившись, он быстро пробежал глазами лист назначений. – Кажется, врачи знают, что делают. Все уцелевшие жертвы суккубов и инкубов, о которых я прежде слышал, не протягивали потом и трех суток, а этот второй парнишка цеплялся за жизнь целых десять дней. Значит, у Сэма пока есть время… И все-таки нам стоит поторопиться, – Сингер поочередно посмотрел на братьев, со вздохом отметив, что цветом лица они не слишком различаются. – Дин, отправляйся-ка ты в мотель!
– Бобби… – взгляд Винчестера-старшего неуловимо потяжелел, и в нем вспыхнул знакомый упрямый огонек. Очевидно, что после того ужаса, который он пережил несколько минут назад, от постели брата его можно было отогнать разве что с помощью дробовика. Направленного на Сэма.
– Тихо! – сердито сведя брови, прикрикнул на парня Сингер. – И нечего тут сверкать глазами, мальчик! После общения с твоим отцом, меня даже василиск своим взглядом не испугает… Дин, я все понимаю, но вытащи, наконец, голову из задницы и подумай сам: чем раньше ты отправишься в мотель, выспишься и наберешься сил, тем быстрее мы сможем заняться ритуалом. Это ты понять в состоянии?
Дин моргнул, немного растерянно глядя на Бобби, пока эмоции в нем боролись со здравым смыслом, но уже через пару секунд его взгляд посуровел, и охотник кивнул, мысленно проклиная себя за малодушие. Да, он предпочел бы сейчас остаться рядом с Сэмом. Выставить Сингера за дверь и просто сидеть рядом с братом всю ночь – наблюдая, как равномерно вздымается и опускается его грудь, держать мелкого за руку, чувствуя под пальцами слабое биение пульса. И черт с ними, с «сопливыми моментами»! Дину сейчас это было действительно необходимо – после той черной бездны, что разверзлась перед ним, когда он услышал разговор медсестер, и на миг, показавшийся ему бесконечной агонией, поверил, что Сэмми мертв… Но какое, на самом деле, значение имеют его персональные загоны, если речь идет о жизни и здоровье Сэма?! И вообще, раз уж так накатило, подержать братишку за руку можно будет и потом, когда он поправится. Мелкий возражать не станет, особенно, если будет в этот момент спать. У Дина, в конце концов, репутация.
– Ладно, поехали, – он резко поднялся со стула, сгреб с тумбочки останки ноутбука и, по дуге обогнув загораживавшего ему дорогу Бобби, быстрым шагом направился к дверям. Уже на пороге остановился и через плечо оглянулся на все еще не сдвинувшегося с места старшего охотника. – Ты идешь?
Сингер проворчал себе под нос что-то вроде: «Ох уж эти мне Винчестеры…» и, бросив напоследок сочувственный взгляд в сторону Сэма, вышел из палаты вслед за Дином. Сам Винчестер-старший на брата напротив старался не смотреть – боялся, что в этом случае просто не найдет в себе сил уйти.
А дальше ситуация самым постыдным образом вышла из-под его контроля. Вернее, Бобби ненавязчиво, но твердо взял ее в свои руки, а Дин в кои-то веки не стал заморачиваться по этому поводу, позволив Сингеру принимать решения за него. Внутри парня словно плотину прорвало, разом обрушив на измученный организм все прелести пятидневного недосыпа, голодовки и задавленного на корню нервного срыва. Уже на полном автопилоте он разрешил Бобби отвести себя в кафе, умял ужин, составом блюд присталый скорее стороннику здорового питания Сэму, а потом вернулся в мотель и, едва приняв душ, вырубился, как перегоревшая лампочка.
Проснулся Дин голодным, как волк, с полным мочевым пузырем и, что самое интересное, прекрасно отдохнувшим. Судя по часам и солнышку на горизонте, он спал всего несколько часов, но даже тот факт, что на сей раз никакие монстры его сны не посещали, не мог объяснить такого подозрительно хорошего самочувствия. Потом охотник случайно глянул на экран сотового, где помимо часов высвечивалась еще и дата, и почувствовал, как челюсть со стуком падает ему на колени. Оказывается, он проспал больше суток! Как убитый… Это было совершенно ненормально, даже если принять во внимание адское напряжение последних дней. Свой предел Винчестер-старший отлично знал, его там и близко не было, так что после недолго размышления он пришел к выводу, что без Бобби здесь явно не обошлось.
Старый лис, кстати, даже не стал отрицать, что незаметно подсыпал молодому охотнику дозу снотворного – совсем небольшую, дальше уже сам организм взялся наверстывать упущенное. В конце концов, это был лучший способ восстановить силы Дина за относительно короткое время! Винчестер, отдохнувший и, как следствие, снова ставший самим собой, для видимости слегка повозмущался, но потом благодарно похлопал Бобби по плечу. Не то, чтобы Дин был в восторге оттого, что Сингер обращается с ним, как с неразумным дитём, но ради Сэма готов был потерпеть. Без снотворного он и в самом деле не смог бы нормально выспаться, а по собственной воле не стал бы пить его ни под каким видом.
После еще одного плотного и, Господи прости, сбалансированного ужина, во время которого охотник в полной мере ощутил себя свинкой, откармливаемой на убой, они с Бобби поехали обратно в больницу. Конечно, ночью туда посетителей не пускали, но для Дина еще четыре дня назад было сделано исключение (попробовали бы не сделать!!!), и пока он, включив на полную катушку свое фирменное обаяние, отвлекал дежурную медсестру, Сингер незаметно проскользнул в палату Сэма и начал подготовку к ритуалу. Сам Винчестер присоединился к нему пару минут спустя, запихивая в задний карман джинсов листочек с номером телефона. Привычка – вторая натура, да и зачем лишний раз обижать девушку?..
Зайдя в палату, Дин постоял несколько секунд, впитывая взглядом каждую черточку лица, каждые синяк и ссадину на теле Сэма, как делал всякий раз, возвращаясь к постели брата после вынужденной отлучки. В такие моменты надругательство над телами близнецов уже не казалось ему чем-то отвратительным. Более того, если бы на нечисть действовали некромантские ритуалы, Винчестер-старший с удовольствием поднял бы этих тварей из мертвых, лишь бы заполучить шанс убить их еще раз, и теперь-то милосердным выстрелом в голову ни одна из них не отделалась бы.
Сообразив, что уже больше минуты стоит, уставившись даже не на Сэма, а куда-то в пространство, Дин привычно потер лицо, то ли разминая окаменевшие от напряжения скулы, то ли просто отгоняя лишние мысли, и, в свою очередь, занялся приготовлениями к обряду. Бобби, осторожно освобождавший левую руку Сэма от капельницы, сделал вид, что ничего не заметил, и старший Винчестер был искренне ему за это благодарен. За последние сутки он и так исчерпал десятилетний лимит депрессивно-истерических закидонов.
Подперев стулом дверную ручку, Дин бросил на пол специально прихваченное из мотеля покрывало и ногой утрамбовал его в щель между полом и дверью. За годы охоты Винчестеры перебрали немало разнообразных ритуалов, и почему-то в большинстве из них использовались всякие вонючие травки, которые приходилось раскуривать, а то и поджигать. На сей раз, правда, обошлось чем-то вроде аромалампы, и Дин уже ясно улавливал плывущие в воздухе запахи лаванды и чампы. В смеси эфирных масел отмокали два драгоценных камня – пламенный агат и обсидиан. Первый предназначался для укрепления жизненной энергии, а второй символизировал начало и конец, но помимо всего прочего, эти камешки еще и соответствовали их с Сэмом знакам зодиака. Бобби, тем временем, закончил общие приготовления, и сейчас похожей на мед краской чертил на предплечье Сэма какие-то символы. Дорисовав последний узор, он повернулся к старшему Винчестеру и, заметив, что парень в очередной раз слегка выпал из реальности, красноречиво помахал кисточкой у него перед носом:
– Давай, теперь твоя очередь.
Во время ужина Дин успел более-менее ознакомиться с ритуалом и сейчас без лишних вопросов закатал рукав, позволяя Сингеру разукрасить собственное запястье, на сей раз какой-то зеленой субстанцией. Это, впрочем, было только начало. Еще пришлось расстегнуть рубашку и пластырем прилепить к груди хорошенько промасленный осколок обсидиана. У Дина была мысль просто его подержать, но, в конце концов, он решил, что лучше перестраховаться. Если передача жизненной силы по ощущениям хоть немного похожа на переливание крови, то приступы головокружения и слабость ему обеспечены. Не хватало еще уронить камень в самый разгар обряда!
Потом Дин откинул с Сэма одеяло и осторожно освободил грудь и живот брата от больничной сорочки. При виде кровоподтеков и ссадин, по-прежнему выглядевших так, словно их нанесли всего пару часов назад, его руки сами собой сжались в кулаки, но охотник до боли сцепил зубы и заставил себя сосредоточиться на ритуале. Кусочек агата лег Сэму прямо на солнечное сплетение. В отличие от брата Дин был не слишком силен в теоретической части обрядов, предпочитая довольствоваться информацией сугубо по существу – то есть, что и когда нужно делать. Но даже он уловил из заметок Бобби, что перекачка жизненной силы основана на системе чакр, своеобразных энергетических центров в ауре человека, каждый из которых имеет свое особое назначение. Так точка, расположенная на уровне сердца, посредине груди, как раз регулирует обмен энергией, а область солнечного сплетения отвечает за жизненные силы.
Бобби между тем достал из сумки атам с черной рукоятью, украшенной топазом и аквамарином, драгоценными камнями, также соответствующими знакам зодиака, под которыми родились братья Винчестеры.
– Жутко редкая вещь, – заметил он, ногой подвигая стул поближе к койке Сэма и кивая на него Дину. – Садись… Найти именно такое сочетание камней, сам понимаешь, непросто. Собственно, именно этим я и занимался четыре дня, не считая, конечно, поисков каких-то других способов помочь Сэму. А потом еще пришлось смотаться во Флагсток, чтобы забрать эту штуку. Особа, у которой я его обменял, не из тех, кто станет ездить в гости к старому охотнику, живущему на автомобильной свалке. Впрочем, она в накладе не осталась.
– Бобби, спасибо тебе… за все… – Дин постарался взглядом выразить всю свою благодарность, поскольку слова у него, как всегда в подобных ситуациях, катастрофически быстро закончились. Пришлось привычно отделываться шуткой: – Надеюсь, тебе не пришлось отдать за эту зубочистку всю свою библиотеку? – взъерошив волосы, он опустился на стул и протянул руку за атамом. – Давай, я сам.
– Библиотеку? Нет! Ну, не мог я так разочаровать твоего брата, – Сингер передал парню нож. – Уверен?
– Да, – у Дина не было абсолютно никаких проблем с тем, чтобы пустить себе кровь, но он совершенно не выносил, когда это делали другие. Даже отец или Сэм, хотя иногда, конечно, других вариантов просто не было. Пуля, застрявшая в мягких тканях, сама собой не испарится, да и выковыривать крупинки соли из-под кожи у себя на груди тоже не слишком сподручно. – Бобби, я вот о чем тебя хотел попросить… Если я вдруг отключусь, пожалуйста, не прерывай ритуал!
Взгляды двух охотников, старого и молодого, встретились, и Винчестер почувствовал, что ему не нужно ничего объяснять. Сингер и без его слов знал, что Дин готов отдать брату не то, что жизненную энергию – всю свою кровь по капле. А еще Бобби был достаточно мудр, чтобы не спорить с ним. Потому что прекрасно понимал, что это бесполезно.
– Кхм… Думаю, ритуал прервется сам, если ты потеряешь сознание, – кашлянул старший охотник, – он все-таки не рассчитан на то, чтобы выжимать донора досуха. Хотя достаточно выносливый человек может отключиться, когда уже будет слишком поздно, – Бобби немного нервно провел пальцами по страницам старинной книги, которую только что вынул из сумки. – Нам остается лишь положиться на ваши с Сэмом кровные узы. Жизненная сила близкого родственника не только лучше усваивается, ее и нужно-то не так много, чтобы организм заработал самостоятельно и стал генерировать свою собственную энергию.
– О’кей, – Дин криво усмехнулся и поднес к запястью ритуальный клинок. – Узы так узы! Будем надеяться, мелкого не подменили в роддоме…
Он аккуратно провел острием атама по разрисованному зеленым предплечью, неглубоко, нанося скорее поверхностную царапину, чем надрез, потому что кровь, как таковая в ритуале не требовалась. Им с Сэмом просто нужно было ее смешать. Еще одно осторожное движение, и рука младшего тоже окрасилась алым. Дин быстро положил атам на край кровати, поймал сосредоточенный взгляд Сингера и, сглотнув, прижал свое запястье к запястью брата. Бобби в тот же миг затянул речитатив заклинания – один из этих жутких латинских текстов, которые Винчестер-старший никогда не мог выучить наизусть, как ни старался.
Сначала он ничего не чувствовал. Лишь слабое, чуть заметное покалывание в ранке и жар кожи Сэма под своей рукой. У мелкого, определенно, была температура… Потом надрез стало неприятно щипать, и Дин с удивлением понял, что запястье слегка онемело. Ощущения и впрямь были, как при переливании крови, которое, кстати, ему уже приходилось делать, когда в прошлом году Сэм едва не погиб, нарвавшись на когти демона-ачери. Не то чтобы Дин мог предотвратить это – охота есть охота, для пользы дела иногда приходится разделяться, но после того случая он месяца два боялся отпустить от себя брата дальше, чем на десять шагов.
Внезапно обсидиан у сердца потеплел и запульсировал, а между плотно прижатых друг к другу рук, его и Сэма, стало пробиваться знакомое белесое свечение. Ассоциации были, мягко говоря, не самые приятные, но так старший Винчестер хотя бы понял, что все идет как надо. Когда штрига высасывала из Сэма жизненную силу, он видел точно такое же мерцание…
Приступ головокружения накатил совершенно неожиданно, заставив охотника автоматически схватиться свободной рукой за край кровати. Пальцы, вцепившиеся в простыню в нескольких дюймах от плеча Сэма, ощущались онемевшими и странно чужими. Так, а вот и первые симптомы энергетического истощения, предсказанные Бобби! Сосредоточившись на голосе Сингера, звучавшем для него сейчас, как сломанный приемник – то еле слышно, то почти оглушающе, Дин постарался дышать поглубже, закрыл глаза, но особых улучшений не заметил, наоборот, под сомкнутыми веками заплясали цветные круги, а в желудке противно зашевелилась тошнота. Однако, вопреки массе неприятных ощущений на губах у Винчестера-старшего появилась хоть и слабая, но по-настоящему довольная улыбка. Ритуал работал, а на все остальное ему было глубоко наплевать. Не маленький – потерпит!
Дин осторожно приоткрыл глаза, пытаясь рассмотреть лицо брата и понять, есть ли какое-нибудь улучшение. Ощущение было такое, словно он смотрит в длинный туннель или самодельную подзорную трубу, сконструированную в детстве Сэмом. Картинка слегка размывалась по краям, фокус плавал, а потом перед глазами и вовсе начало стремительно темнеть.
– Бобби, как там Сэм?.. – вот и все, что успел прошептать Дин, прежде чем провалиться в черный омут беспамятства.
* * *
Он не помнил, как здесь оказался, не понимал, что происходит. Какой-то мрачный, обшарпанный коридор со смутно знакомыми символами на стенах, множество закрытых дверей, которые Сэм безуспешно пытался открыть… И неведомая, пугающая до холодного пота опасность, притаившаяся в темноте. Зло, идущее по его следу с неумолимостью Адской Гончей… дыша ему в спину, оглушая леденящим душу рычанием … и настигая – медленно, но верно… неотвратимо… Инстинкт охотника подсказывает Сэму развернуться и принять бой, но у него нет с собой никакого оружия… Черт, у него даже одежды нет, и озноб уже пробирает его до самых костей, хотя, может быть, все дело в страхе, подобного которому он не испытывал, кажется, никогда в жизни… за самого себя, по крайней мере!
Острые камни безжалостно впиваются в голые ступни, заставляя глотать стоны, коридоры петляют, напоминая лабиринт, и если сначала они больше походили на помещения пустого, полуразрушенного дома, то теперь Сэму кажется, что он бежит по подземному туннелю, вроде старой шахты или заброшенного военного объекта. Всё это смахивает на какое-то безумие! Иррациональность происходящего только усиливает панику, клокочущую в горле всхлипами сорванного дыхания, парализует мозг, привыкший все и всегда раскладывать по полочкам, но раздумывать в любом случае некогда. Его силы и без того утекают, как вода сквозь сито, уходят на то, чтобы бежать, мчаться в темноту, не разбирая дороги и сбивая ноги в кровь, потому что одно Сэм знает совершенно точно – стоит ему хоть на мгновение остановиться, и он умрет. Зловонное дыхание, преследующей его твари, и так уже обжигает спину, покрытую холодным, липким потом, шевелит волосы на затылке …
Коридор снова резко сворачивает, и летевший на полной скорости Сэм едва успевает выставить руки, смягчая удар, когда перед ним внезапно вырастает мощная деревянная перегородка, заросшая какой-то лохматой растительностью. Руки до локтя простреливает острой болью, но сейчас возможные травмы волнуют его в последнюю очередь. Тупик! Господи, нет, только не это, пожалуйста… Секунд пять Сэм лихорадочно ощупывает выросшую у перед ним преграду, не желая верить, что загнан в угол, потом ударяется о стену всем телом, бьет снова и снова, ногой, кулаками, но это приносит лишь новую боль, а на чертовых досках не появляется даже маленькой трещинки...
Низкое вибрирующее рычание, эхом прокатывающееся по туннелю, заставляет его в панике развернуться, вжаться всем телом в грубо оструганную деревянную поверхность. Это кажется диким, но Сэм ощущает каждую щербинку, каждый сучок – ладонями, все еще машинально шарящими по перегородке, и влажной, разгоряченной кожей на голой спине… Вопреки ожиданиям, неведомая тварь не бросается на него из темноты, взмывая в смертоносном прыжке, не наступает медленно, наслаждаясь ужасом загнанной в ловушку жертвы. Ее даже не видно, и только изломанные, гротескные тени, еще более устрашающие в неровном, непонятно откуда сочащемся свете, мечутся по стенам в унисон с жуткими звуками, которых не издать даже голодному вендиго…
Внезапно рука, продолжавшая уже на полном автомате блуждать по стене, встречает на своем пути неожиданное препятствие. Холодный металл обжигает дрожащие пальцы, как при двадцатиградусном морозе. Сэм замирает и, затаив дыхание, недоверчиво ощупывает… дужку замка. В проклятой перегородке оказалась дверь! Он не понимает, как не нашел ее раньше… разве что из-за зарослей дикого вьюнка, почти сплошь покрывшего стену, но сейчас думать об этом некогда – рев твари слышится уже за самым поворотом. Замок старый и ржавый, и Сэм, подхватив с земли камень, сбивает его парой сильных ударов. Дверь поддается с трудом, но адреналин творит чудеса, и вот он уже по ту сторону. Захлопывая за собой тяжеленную створку, боковым зрением Сэм еще успевает увидеть вырвавшегося из-за угла монстра. Странно, но силуэт этой твари кажется ему вполне человеческим… и вдобавок противно двоится перед глазами. К черту! Он поворачивается, снова прижимаясь спиной к двери… и сквозь зубы выдыхает сдавленное ругательство.
Из огня да в полымя – это про него! Сэм понимает, что крупно влип, едва завидев, бесконечную вереницу зеркал, неприятно напоминавшую то ли «Комнату смеха», то ли один недоброй памяти антикварный магазин в Толедо. Он уже начинает смутно осознавать, что спит, но кошмар, с каждой секундой все сильнее оплетавший его своими тенетами, кажется таким живым, таким осязаемым, что Сэм никак не может заставить себя проснуться…сделать усилие и вынырнуть обратно в реальный мир… Или он этого просто не хочет?..
Мысль на самом деле странная, если не сказать шокирующая, но оформиться ей так и не суждено. Взгляд Сэма цепляется за старинное, нет, старое, зеркало в витой раме, и то, что он видит в нем, вышибает из него дух куда вернее разбушевавшегося призрака. Комната, как будто плывущая в свете множества свечей, три обнаженных тела на окрашенных алым простынях, разлитый в воздухе запах мускуса и крови… секс… боль… агония… Сэм отшатывается, выставляя вперед руки, словно в попытке защититься. Нет-нет-нет! Это просто очередное видение, они не всегда сбываются… да, всего лишь видение, и ничего больше… Изображение в зеркале начинает тошнотворно мерцать. Впервые Сэм испытывает облегчение, когда хорошо знакомая боль заламывает виски и раскаленными спицами вонзается в крепко зажмуренные глаза.
Приглушенно стоная, он зажимает пальцами переносицу, безжалостно давит на веки, как никогда в жизни желая, чтобы это мельтешение цветных картинок перед его внутренним взором скорее прекратилось. Что-то влажное стекает по щекам, смачивая прижатые к лицу ладони, и инстинктивно приоткрыв глаза, Сэм видит на своих руках кровь. Испуганный взгляд в зеркало, и он в ужасе отшатывается назад, судорожно хватая ртом воздух – его окровавленное отражение, слегка склонив голову и заломив брови, изгибает губы в смутно знакомой злой усмешке. Но Сэма пугает не это чужое и непривычно хищное выражение на собственном лице! Он видит только свои глаза – нечеловечески бездонные, чуть прищуренные… отчетливо отливающие золотом… Неистовый вопль, вобравший в себя всю его боль, весь страх, все отчаяние, срывается с губ, а кулаки врезаются в зеркало, вдребезги разбивая хрупкое стекло.
Летящие во все стороны осколки в кровь полосуют кожу на руках, и Сэм отшатывается, инстинктивно пытаясь уберечь лицо. Но стоит ему на миг отвернуться, как чье-то тяжелое тело сбивает его с ног, вжимает в пол, и, прежде чем он успевает прийти в себя после падения и отбросить или хотя бы просто рассмотреть нападавшего, тот сжимает пыльцы на его горле и начинает душить. Такое уже было, кажется… или почти такое, потому что сквозь прыгающие перед глазами цветные пятна Сэм видит собственное лицо! И радужка у его двойника отливает вовсе не желтым огнем, как ему показалось вначале, а всего лишь неестественно вспыхивает, ловя световые блики – совсем как у Зака на той пленке, что припрятала когда-то Реббека. Перевертыш… Просто меняющий кожу оборотень, совсем, как в Сент-Луисе! С той лишь разницей, что на сей раз никто не придет и не спасет Сэма – ведь это же ЕГО сон! Его проклятый кошмар…
Уже начиная задыхаться, он пытается разомкнуть стальную хватку на горле, но руки у перевертыша такие же сильные, как у самого Сэма, и в отличие от него ублюдок не теряет сознание от недостатка кислорода. Но хуже всего, что пальцы охотника вдруг начинают скользить по коже оборотня. Черт, нет, это сама кожа ползет под ними, слезает с рук твари целыми пластами… и не только с рук! Лицо, зеркальное отражение его собственного, как будто плавится, стекает с черепа перевертыша словно воск, сменяясь безупречно-красивыми, по восточному чувственными чертами, которые Сэму не забыть теперь до конца жизни.
Это – как удар ножом в спину! Он не может даже кричать, захлебываясь слепым, паническим ужасом, грозящим перерасти в истерические рыдания, когда одна из рук инкуба оставляет в покое его горло и начинает грубо и похотливо шарить по обнаженному телу. Сэм уже не пытается разжать пальцы, по-прежнему сжимающие его шею. Перед глазами темнеет, руки бессильно соскальзывают на землю… и тут правое предплечье вдруг обжигает короткая резкая боль. Вот только недавний перелом здесь совсем не причем! Боевые инстинкты срабатывают быстрее угасающего сознания – десятидюймовый осколок стекла ложится в ладонь так же надежно, как старый охотничий нож, и Сэм наотмашь ударяет проклятую тварь по шее. Зеркало выглядело довольно старым, и серебра в амальгаме должно быть достаточно, чтобы инкуб захлебнулся собственной кровью!
Сэм ждет чего угодно – хлюпающих хрипов в перерезанном горле, мучительной агонии, фонтана крови, бьющего прямо в лицо… но никак не того, что тварь просто растворится в воздухе. Приходится снова напомнить себе, что это всего лишь сон, но легче от этого почему-то не становится. Он так устал! До слез устал, и нет больше никаких сил, ни физических, ни моральных, и воли к сопротивлению тоже… осталось только одно желание – просто лечь и уснуть, лучше всего – вечным сном. Сэм равнодушно смотрит на осколок зеркала в своей ладони. Есть такое старое поверье – если умрешь во сне, то проснешься…
Но проверить это ему не суждено. Кусок стекла выпадает из руки Сэма, когда неведомая сила швыряет его обратно на пол и вновь пережимает горло, не давая вдохнуть. Он судорожно бьется, пытаясь оторвать от шеи нечто, подозрительно похожее на электрический шнур, но на этот раз все бесполезно. Сознание постепенно ускользает, затягиваясь кровавой мутью, и все на что Сэм еще способен – это хрипеть, умоляя помочь ему… Вот только кого?! Уж точно не существо, подобно фениксу явившееся перед ним в языках пламени. Совсем как тогда, в их старом доме. Мама?..
Сэм даже не замечает, как исчезает с шеи провод-удавка, он все равно не может вдохнуть, глядя на женский силуэт, медленно проступающий сквозь огненный ореол. Его спасительница одета в белое, и у нее прекрасные светлые волосы, нежными локонами рассыпающиеся по плечам. Она смотрит на Сэма с любовью и ласково улыбается. Но это не Мэри Винчестер… Господи, Джесс…Сэм тянется к своей погибшей возлюбленной, пытается встать, но после всего случившегося он слаб, как котенок, и Джессика сама склоняется над ним, обдавая ароматом шоколадного печенья и мягко поглаживая ладонью по груди. Этот запах, пропитавший весь дом в ту роковую ночь, и мертвенный холод ее кожи заставляют Сэма напрячься, но он все равно не успевает ничего сделать, когда лицо Джесс начинает мерцать жутким потусторонним светом, превращаясь в похожую на череп чудовищную маску – точь-в-точь, как у призрака Констанс Уолш!
Пальцы духа вонзаются в плоть, посылая по всему телу импульсы невыносимой боли, и Сэм, уже не понимая, на каком он свете, полностью теряя ощущение реальности, шепчет те же слова, что и в прошлый раз:
– Ты не можешь убить меня. Я никогда не изменял. Я верный…
Но монстр в облике Джессики только смеется и шепчет ему на ухо:
– Я бы не была в этом так уверена!
Ее рука почти нежно ложиться Сэму на лоб, и у него перед глазами снова вспыхивают образы из того ужасного видения. Нет, воспоминания… На сей раз воспоминания, потому что в видении он не метался и не стонал от наслаждения под оседлавшей его бедра суккубом! О, Боже…
– Вот видишь, – шепчет Джессика, – я же говорила… А теперь просто обними меня!
Она впивается поцелуем в губы Сэма, с такой жадностью, словно хочет выпить из него душу. По телу снова прокатывается волна боли, но теперь она не похожа на ледяное прикосновение призрака. Тупо ноют треснувшие ребра, саднит разбитое лицо, пылает сломанная рука. Знакомые ощущения, слишком знакомые… А потом между ног как будто вгоняют раскаленный штырь! Сэм стонет, бьется, пытаясь избавиться от наваждения и сбросить с себя проклятое создание, уже ничем не похожее на Джессику, но сил у него давно не осталось. Поэтому когда в голове сверхновой вспыхивает острая боль, одновременно похожая и не похожая на его мигрени во время видений, Сэм испытывает только невероятное облегчение. Может, телекинез – это не так уж и плохо? Тяжесть, прижимавшая его к полу, исчезает, и, хотя все тело все еще трясет от пережитого напряжения, он чувствует, как сведенные судорогой мышцы постепенно расслабляются. Сэм позволяет себе приоткрыть веки… и давится рвущимся наружу криком.
Картина, не один месяц преследовавшая его в кошмарах, не дававшая спать… да что там, просто не позволявшая вдохнуть полной грудью из-за мучительной боли и ненависти к самому себе, оживает у Сэма перед глазами… Джесс на потолке, беззвучно открывает и закрывает рот, словно рыба вытащенная из воды, сорочка у нее на животе потемнела от крови, и алые капли падают Сэму на лицо, а потом и на руки, вскинутые в отчаянном жесте отрицания и защиты… Но что толку – теперь это действительно его вина! На сей раз здесь не было Желтоглазого, только он сам…
Возникшее из ниоткуда пламя пожирает распятую на потолке фигуру, и Сэм уже не сдерживает крика и слез… совсем как тогда. Сжавшись в клубок, он закрывает лицо руками, даже не замечая волн нестерпимого жара, от которого уже начинают скручиваться кончики волос… вообще ничего не замечая… Сейчас ему действительно хочется умереть!
Но как и в прошлый раз сквозь рев пламени и его собственный отчаянный крик вдруг пробивается самый родной, самый дорогой для Сэма голос. Его звучание успокаивает младшего Винчестера, сколько бы лет ему ни было – три или двадцать три, дарит ощущение безопасности, надежной, безоговорочной поддержки и нерассуждающей любви… так, как это умеет делать только Дин… ДИН! Сэм чувствует, как пальцы брата сжимают его ладонь, слышит полный тревоги шепот у себя над ухом и честно пытается приподнять тяжелые, словно гири, веки. На какой-то миг он даже различает зелень широко распахнутых глаз на склонившемся над ним лице, но усилие, понадобившееся, чтобы вырваться из цепких лап кошмара, не дается ему даром, и, слабо улыбнувшись брату, Сэм снова погружается в сон – правда, на сей раз живительный и спокойный. Просто сон…
* * *
Первым, что почувствовал Дин, придя в себя, было острое ощущение deja vu. Залитая солнечным светом больничная палата, равномерный писк медицинских приборов, приоткрытая дверь в коридор… И ни души вокруг! На какой-то миг желание спрыгнуть с кровати и проверить, не осталось ли там его бесчувственное тело, стало просто непреодолимым, но Дин заставил себя успокоиться и повнимательнее огляделся по сторонам. Никаких устрашающих приборов, вроде аппарата искусственного дыхания у его койки не наблюдалось – только обычный монитор, отображающий основные жизненные показатели, а к правой руке была подведена капельница. Так, кажется, он все-таки хлопнулся в обморок во время ритуала… Мысль ударила Винчестера подобно разряду молнии. Ритуал! СЭММИ!!!
Поспешно вытащив иглу из вены (благо, опыт у него в этом имелся солидный), Дин соскочил с кровати и тут же был вынужден схватиться за край тумбочки, пережидая накатившее головокружение. С-с-сукин сын! Таким слабым он не чувствовал себя даже после памятного удара током, хотя отсутствие дикой боли в груди, как в тот раз, уже несказанно радовало. К счастью, секунд через двадцать перед глазами все-таки прояснилось, и охотник осторожно, шаг за шагом, двинулся к двери, сглатывая подступающую тошноту и судорожно цепляясь по дороге за мебель. Он был так сосредоточен на том, чтобы удерживать себя в вертикальном положении и переставлять ноги, что даже не заметил вошедшего в палату Бобби. Конечно, въевшиеся в кровь и плоть рефлексы не дали ему столкнуться со старшим охотником, но, инстинктивно отшатнувшись, Дин потерял равновесие и наверняка упал бы, не подхвати Сингер его под руку. Господи, вот позорище…
– Куда это ты собрался, герой? – Бобби попытался подтолкнуть парня обратно к койке, но тот при всей своей слабости не сдвинулся с места ни на дюйм.
– К Сэму! – высвободив локоть с пальцев Сингера, Дин прислонился к стене, дожидаясь, пока мир вокруг него не перестанет нестись мимо в пьяной карусели. – Как он там?
– Неплохо… – слегка нахмурившись, с короткой запинкой ответил старый охотник. – Кажется, твоя энергия пошла Сэму впрок, он выглядит гораздо лучше. И дышит сам!
– Но?.. – Винчестер напрягся, ясно чувствуя в словах и голосе друга какую-то недосказанность.
– Он все еще не пришел в себя, и это не слишком хороший признак. Перекачка жизненных сил действительно чем-то похожа на обычное медицинское вмешательство. Как при пересадке какого-то важного органа. Операция проходит успешно, а потом начинается отторжение…
Господи, ну за что?! Это что же, те самые шестьсот лет несчастий, которые он «напророчил» после уничтожения Кровавой Мэри?
Надрывно вздохнув, молодой охотник вскинул на Бобби предательски заблестевшие глаза:
– Сэм выкарабкается! – отрезал он тем же упрямым тоном, которым мелкий сказал свое веское «Посмотрим», когда врачи дали Дину всего месяц жизни. И тут же резко сменил тему: – Лучше скажи, как я сам оказался на больничной койке?
– Ты потерял сознание, что было, в принципе, вполне предсказуемо, – пожал плечами Сингер, с тревогой наблюдая, как Винчестер-старший отлепляется от стены и, пошатываясь, начинает продвигаться к выходу из палаты. – Я не смог привести тебя в чувство, так что пришлось позвать медсестру и сделать вид, что у тебя случился срыв, и как следствие обморок, в результате нервного истощения. Надо сказать, дежурный врач, осматривавший тебя потом, охотно в это поверил!
– Ну, наверно, он имел возможность полюбоваться на меня за эти четыре дня, – криво усмехнулся младший охотник, кое-как выползая в коридор и с досадой косясь на Бобби, видимо, решившего изображать из себя его тень, а то и костыль. Не то чтобы для этого не было оснований, но Дин и Сэму-то позволял поддерживать себя, только если дело принимало совсем уж скверный оборот, как тогда, после приватной встречи с Желтоглазым. – Судя по всему, здесь у многих руки так и чесались накачать меня успокоительным, а то и вовсе уложить на соседнюю с Сэмом койку… Да, кстати, что врачи сказали по поводу улучшений в его состоянии?
– Они пока не торопятся с выводами, ведь Сэм еще не очнулся. Но в свете того, что случилось с Келвином Доусоном, кто-то назвал это настоящим чудом, – Бобби искоса взглянул на молодого охотника. – Говорят, у твоего брата хороший ангел-хранитель.
Дин шутки не оценил, наоборот, сжал челюсти так, что заходившие на скулах желваки в очередной раз свело судорогой. У этих докторов что, специальное пособие есть или, может, вообще особый курс в университете? «Банальности на все случаи медицинской практики»… Повторяют одно и то же, как попугаи!
– Был бы хороший, Сэм не лежал бы сейчас на больничной койке! – выдавил он, остановившись на пару секунд, чтобы перевести дыхание. – Черт, они что, поближе палаты найти не могли?
– Дин, ты не мог ничего поделать… – начал было Бобби, явно не одобрявший подобного самобичевания, но Винчестер-старший только упрямо дернул плечом и, наградив охотника тяжелым взглядом, вдоль по стеночке продолжил свой «марш-бросок» к палате Сэма.
На самом деле, еще поближе было уже просто некуда – их палаты и так находились почти по соседству. Определенно, настолько паршиво Дину не было даже когда он, сбежав из больницы, ковылял от такси (какое унижение) до снятого братом номера. Собственное отражение, мелькнувшее на дверце стеклянного шкафа, живо напомнило охотнику известный афоризм: «В зеркале сегодня утром такие ужасы показывали». Да, девчонку с такой рожей не закадришь! Хотя, с другой стороны, Лейла же что-то нашла в нем, когда он больше походил на свежеподнятого зомби, чем на живого человека… При мысли об этой девушке, чья жизнь почему-то показалась Рою Легранжу менее ценной, чем его, Дина, и которой, наверно, уже не было в живых, Винчестера привычно кольнуло чувство вины. Всех не спасти… Определенно стоит напоминать себе об этом почаще, может, однажды даже сработает!
Впрочем, войдя, наконец, в палату Сэма и взглянув на лицо спящего брата, он мигом забыл про все свои заморочки. Мелкий выглядел… ужасно, чего уж там – бледный, осунувшийся, весь в ссадинах и синяках. Ужасно, да… но не сверхъестественно! Больше никакого сходства с мумией, просто измученный, больной человек.
И, самое главное, Сэм, действительно, спал! То есть, может, это был еще не совсем сон, но уже точно не черное беспамятство комы. Дин даже моргнул пару раз, неуверенный, что глаза, перед которыми все еще временами темнело, его не обманывают. Зрелище было до боли знакомым. Рвано вздымающаяся грудь, бисеринки пота на лбу, глазные яблоки, лихорадочно движущиеся под плотно сомкнутыми веками… Сколько раз старший Винчестер видел брата в таком состоянии и не перечесть. Очередной кошмар! Господи, если ты есть, сделай так, чтобы ему снилась Джессика или отец, или даже Желтоглазый… Что угодно, лишь бы не эти твари! Только не сейчас, когда мелкий еще так слаб…
Но тут Сэм дернулся во сне и так отчаянно, с неприкрытым ужасом застонал, что Дин и сам не понял, как оказался возле койки брата, сжимая его руку в своих ладонях. Словно это не он только что почти ползком добирался сюда из соседней палаты. Вестибулярный аппарат, правда, сразу же решил отыграться, затеяв у него в голове очередную веселую чехарду, так что если бы не стул, по-прежнему стоявший около кровати, Винчестер все же свалился бы на пол или, что еще хуже, на лежавшего в забытьи младшего брата.
– Сэмми…– Дин осторожно, боясь потревожить сломанные ребра, надавил Сэму на плечи. – Эй, братишка, ну что же ты?
Чувство беспомощности снова подкатывало к горлу едким комком – ведь мелкий не просто оказался во власти ночного кошмара, он все еще без сознания. Очевидно, что обычные рецепты, как то: потрясти, словно перезрелую грушу, пару раз шлепнуть по щекам, а то и вовсе побрызгать холодной водой, здесь не сработают. Сэм сейчас больше всего напоминал человека, мечущегося в бреду, но Дин понятия не имел, что делают в таких случаях.
Хотя… было одно воспоминание! Детское, давно погребенное под грудой других, но несмотря на это все еще яркое и окрашенной какой-то болезненной нежностью… Когда Сэм был совсем маленьким и тяжело болел, Дин всегда сидел у его постели и, держа мелкого за руку, просто бормотал всякую успокаивающую, сопливую чушь… гладил по волосам, а иногда даже забирался на кровать, опираясь спиной об изголовье, и притягивал Сэмми к себе, так что его голова оказывалась у старшего брата на груди… Последнее из-за паутины капельниц и приборов, подсоединенных к Сэму, было сейчас невыполнимо, но вот все остальное… И плевать, что Бобби по-прежнему стоит в дверях палаты! Старый охотник видел вещи и более странные, чем ударившийся в сентиментальность Дин Винчестер.
…Наверно, Сэм тоже не забыл, как голос и прикосновения старшего брата отгоняли от него когда-то любых чудовищ, тянущих свои лапы из темноты и кошмарных снов. А может, он уже и сам балансировал на грани бреда и реальности, и ему был нужен лишь якорь, чтобы уцепиться и вынырнуть, наконец, из вязких объятий беспамятства… Просто в какой-то миг его глаза вдруг широко распахнулись, и Дин, от шока даже забывший отдернуть руку, которой успокаивающе гладил брата по волосам, увидел, как на истерзанных губах Сэма появилась слабая, почти умиротворенная улыбка. Правда, через пару секунд его веки снова сомкнулись, но Винчестер-старший, не понаслышке знавший, что значит приходить в себя после продолжительного забытья, только вздохнул с облегчением. Сэм просто уснул, и, учитывая, через что ему пришлось пройти, сейчас для него это было настоящим благом.
– Ты видел? – Дин обернулся к Бобби, чувствуя, как внутри пузырьками шампанского игрится почти детское ликование.
– Видел, – старый охотник улыбнулся с видом человека, с плеч которого только что упал невыносимо тяжелый груз. – Скажу честно, я не верил до конца, что он справится… Но вы, Винчестеры, вечно умудряетесь проделывать такое, что считалось невозможным в принципе. Что Джон, что вы, мальчики.
– Да уж, это у нас семейное… – хмыкнул Дин, устало откидываясь на спинку стула и потирая пальцами веки.
Ему невольно вспомнилось, как Бобби упомянул, что ритуал передачи жизненных сил обычно используется ведьмами, и для людей, не имеющих отношения к магии, может оказаться смертельно опасным. Уж не экстрасенсорные ли способности, прежде доставлявшие им одни только неприятности, помогли Сэму выжить? Дин задумчиво посмотрел на спящего брата, вспоминая их разговор после встречи с Гордоном. Черт, если так, то он реально готов стать членом этого сумасшедшего клуба – «Сверхъестественное – не всегда зло»!
Приподняв голову, Винчестер-старший заметил, что Бобби все еще стоит по другую сторону кровати и смотрит на него с таким видом, словно Дину опять девять лет, и он подрался с тремя парнями из параллельного класса, повадившимися отбирать завтраки у первогодок. Вроде и надо бы сделать внушение, но это, во-первых, бесполезно, а во-вторых, кто бы в такой ситуации поступил иначе? К тому же, если в деле был замешан Сэм, понятия «логика», «хладнокровие» и «сговорчивость», и без того не слишком хорошо сочетавшиеся с фамилией Винчестер, исчезали из лексикона Дина напрочь еще в детстве.
– Я так понимаю, уговаривать тебя пойти в свою палату и отдохнуть, смысла нет? – все же озвучил очевидное Сингер.
– Сэм может в любой момент очнуться, и я должен быть рядом с ним, – кивнул Дин, снова прикрывая глаза и пытаясь поудобнее устроиться на низеньком, жестком стуле. – Хотя, если ты принесешь мне стаканчик кофе и пару шоколадных батончиков, я буду твоим вечным должником.
– Лучше я принесу тебе какое-нибудь кресло и пару подушек, – проворчал Бобби. – И не спорь, парень! – сердито осадил он вскинувшегося было Винчестера. – Если ты свалишься, никому от этого лучше не станет. Ни тебе, ни Сэму.
Дин страдальчески поморщился, но тяжелая, как пушечное ядро, голова и тело, воспринимавшее твердую рифленую поверхность стула в качестве личного врага, задавили числом уже и так сдающую позиции гордость.
– Ладно, уговорил, – нахохлившись, махнул он рукой. – Только, Бобби… – уже направившийся к выходу из палаты охотник обернулся на самом пороге. – Если ты приволочешь мне кресло-коляску, я тебя убью!
Судя по прощальной ухмылке Сингера, Дину стоило ожидать как минимум стоматологическое кресло в подарок, но Бобби все-таки сжалился и принес ему большой пластмассовый стул с высокой спинкой и подлокотниками, из тех, что используются в кафетериях. В компании пары подушек сидеть на нем оказалось неожиданно удобно. Уж точно мягче, чем на больничной койке или кровати дешевого мотеля. И даже (прости меня, детка) водительском сидении Импалы. Просто рай для седалища. Растекшись по креслу, Винчестер чувствовал себя почти султаном – для полноты картины не хватало только гурий в белых халатиках. Ах да, и еще кофе, за которым отправился Бобби…
Он не сразу почувствовал, что дыхание Сэма изменилось. Все-таки слабость после ритуала брала свое, и, хотя охотник упрямо отгонял подкрадывающийся на мягких лапах сон, окружающий мир воспринимался им словно сквозь толстое, мутное стекло. И вдруг что-то вырвало Дина из уютной полудремы, заставив вздрогнуть, как от укола в сердце и настороженно осмотреться. Вокруг на первый взгляд все было по-прежнему…
Если не считать Сэма, который, слегка повернув голову, наблюдал за ним из-под полуопущенных ресниц.
– Сэмми… – выдохнул Дин, разрываясь между желанием обнять брата и страхом причинить ему боль, а то и напугать.
Он слишком хорошо помнил, как младший запаниковал, очнувшись в его объятиях – еще там, в доме у озера. Да и врач Сэма, хоть и советовал Дину не питать несбыточных иллюзий о выздоровлении брата, все же обронил пару фраз о том, что их в любом случае ждут нелегкие времена, поскольку психологические травмы у жертв насилия порой бывают куда серьезней физических. Как будто без этого умника Дин сам не догадался бы... Черт, да все эти дни он только и делал, что придумывал слова, которые скажет Сэму, когда тот придет в себя! Получалось, прямо скажем, не очень, потому что при одной лишь мысли о предстоящем разговоре внутри у Винчестера-старшего все скручивало такой болью, словно его опять вспарывали невидимые когти Желтоглазого.
А уж при виде отсутствующего, какого-то мертвого выражения на лице Сэма, все эти пустые, бессмысленные фразы так и вовсе вылетели у Дина из головы. Глаза его брата действительно были зеркалом души, любые мысли и чувства Сэма всегда можно было читать по ним, как по открытой книге. Во всяком случае, Дин мог… И сейчас эта лишенная эмоций, неподвижная маска, особенно пугающая на таком выразительном обычно лице, уж точно не могла быть хорошим знаком. Не то, чтобы Дин предпочел видеть брата захлебывающимся рыданиями или дрожащим от ужаса… Просто, когда Сэм пытался держать что-то в себе, это, как правило, плохо заканчивалось.
– Сэм… – судорожно сглотнув, уже тверже начал старший Винчестер. – Ты… Как ты себя чувствуешь?
Не в силах отделаться от ощущения, что идет по минному полю, он до смерти боялся сказать что-нибудь не то, и когда брат вдруг закрыл глаза и резко отвернулся, Дин испытал острое желание побиться затылком о стену. Или пустить себе пулю в висок… Или… Но тут Сэм снова перекатил голову по подушке, поднимая взгляд на старшего брата, и на сей раз выражение его лица даже отдаленно не было отрешенным или безжизненным. Ореховые глаза блестели от слез, распухшие губы предательски дрожали, однако вопреки всем законам здравого смысла Сэм смотрел на Дина с облегчением и улыбался. Слабо, как-то жалобно и беззащитно, но зато полнее искренне.
– Ты все-таки успел… – сорванный голос звучал хриплым карканьем, и Сэм слегка прокашлялся, тут же сморщившись от неизбежной боли во всем теле. – А говорил, что не станешь меня искать, если я снова пропаду!
Дину понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, о чем говорит его невозможный младший братец, и еще столько же, чтобы проглотить комок, вставший вдруг в горле от накативших волной эмоций:
– Придурок! – выдавил он подозрительно дрожащим голосом. – Серьезно, это не смешно!
– Эй, это моя реплика… – наигранно возмутился Сэм, словно это была их обычная братская перепалка, а в глазах у обоих не стояли слезы. – Спасибо, что разбудил меня… ну, перед этим. Мне снилась такая чертовщина… – он устало прикрыл глаза и облизнул пересохшие губы, слегка вздрогнув, когда кончик языка растревожил едва поджившие ранки.
– Сэмми, ты пить хочешь? – проклиная себя за тупость, всполошился Дин. – Черт, и врача, наверно, позвать надо!
– Не надо врача… пожалуйста… – не открывая глаз, еле слышно откликнулся Сэм, и, положа руку на сердце, старший брат не мог винить его за желание как можно дольше избегать встречи с докторами. – И пить я тоже не хочу… Только спать. Опять…
– Ну, так и спи себе, – почувствовав укол совести из-за облегчения, невольно прозвучавшего в его голосе, старший Винчестер осторожно накрыл ладонью плечо брата. А когда тот не вздрогнул и не отстранился, заботливо, как в далеком детстве, поправил ему одеяло. – Отдыхай! Если тебе снова будет сниться что-то плохое, я тебя разбужу.
– Обещаешь? – словно ребенок спросил Сэм, на мгновение приоткрыв глаза, уже затянутые вязкой поволокой сна. – Ты никуда не уйдешь?
– Никуда, Сэмми! Не волнуйся, я буду здесь… – доверчивый, полный надежды взгляд брата тупым ножом рвал сердце, и Дин, решив, что принципы не всегда полезны в жизни, нащупал свободной рукой его пальцы и перепел их со своими, – …буду рядом с тобой… Всегда!
Конец первой части