Время всякой вещи под небом.

Время обнимать

Первый драббл. Всего их задумано шесть – по книге Екклезиаста (Ветхий Завет), 2:1-2:2, 2:5 – 2:8. Это будут ( я надеюсь), кроме представленного ниже «Времени обнимать», «Время уклоняться от объятий», «Время рождаться» и «Время умирать»; «Время войны» и «Время мира». Здесь вы встретитесь со всеми основными персонажами «Времени гнева». И даже неосновными, которых вы, возможно, даже не заметили… Ну, загадывать не будем…

Старшему Целителю Первого отделения медицинской службы Двора Кирку было скучно до сводящей скулы от тщетных попыток сдержаться зевоты. Бал Месяца шёл своим чередом – лились рекой дорогие креплёные вина, «дамы» становились всё раскованней, а «кавалеры» - всё развязней. Скоро в соседнюю залу, где угощения иные – шарики «льда», белые аккуратные прямоугольнички «марок», высокие бокалы  психоделических настоек (всё это запрещено, но в качестве поощрения самым верным своим слугам, в число которых неожиданно для себя год назад вошёл и Крик, Повелитель разрешает эти наркотики на ежемесячных Балах) - потянутся любители «закинуться» и «ширнуться». Но ещё раньше подолы платьев «дам» волшебным  образом  задерутся под настойчивыми «уговорами» их ухажеров. На этом официальная часть приёма сама собой закончится, зал покинут последние официальные лица, а с ними можно будет тихонько уйти и Кирку. Официальная часть, которую чаще всего посещает сам Избранный Повелитель, обязательна для присутствия всеми приглашёнными, а затем «веселье» бурными потоками выплёскивается за пределы бальных помещений и продолжается в «приватных» комнатках и на улицах Нов-Ажа. Нынешний Бал не стал исключением – Лорд Уайет толкнул  вдохновенную речь, поднял первый бокал вина, пятнадцать минут посидел на троне, негромко переговорил с несколькими избранными и, не утруждая себя церемониями, просто испарился.
- Ты чего такой смурной? Не нравится? – вино в бокале кончилось, но истины на дне, как всегда, не обнаружилось. Зато под правым локтём обнаружилась помеха – подошедший со спины и в грохоте музыки не замеченный младший целитель Аристо, он же «лизоблюд Ари», фамильярно подхватил начальника под локоток.
- Аристо? А? Нет, всё прекрасно. –  Не считая тяжелого, гремящего музыкального сопровождения, от которого мозги плавятся; отвратительного, аляповатого декора в лже-готическом стиле; откровенной пошлости, прямо сочащейся отовсюду вместе с очень ярким золотистым светом. Впрочем, большинству присутствующих нравится. Или они хорошо претворяются. Гораздо лучше, чем это умеет Старший целитель Кирк, если уж его скуку заметил туповатый Ари. Кроме скудных умственных способностей младшего целителя отличали любовь к стукачеству и страстное, даже и не слишком скрываемое желание занять кирково место - Ари спит и во сне видит, как бы ему стать старшим целителем Первого отделения. А ещё у Аристо есть таинственный покровитель в высших эшелонах, иначе бы начисто лишенный лекарских  способностей и не отягощенный «лишними» знаниями по медицине полукровка не вскарабкался бы так высоко. Откровенно говоря, и место младшего целителя не слишком Ари подходило. Быть бы ему коновалом в нижних отделах… Все эти обстоятельства в совокупности делали Аристо субъектом опасным и неприятным в общении. Поэтому давать ему лишний повод накатать донос о том, что де, целителю Кирку приём не понравился, о чём целитель и заявил во всеуслышание, да ещё ругал Императора (Статья 15 Кодекса Империи – «Публичное оскорбление чести и достоинства Избранного Повелителя» - лишение жизни через четвертование), не следовало. – Просто голова с утра раскалывается.
- Снять? – с фальшивым сочувствием предложил Аристо, с готовностью протягивая руку. Кирк только волевым усилием заставил себя не отшатываться слишком резко.
Поганец под это дело попытается мнимую головную боль начальства усугубить, а потом начнёт рассыпаться в извинениях, когда отсутствующая головная боль превратится во вполне реальную и нестерпимую. Или попытается незаметно залезть в мысли и  чего-нибудь подглядеть.
- Нет-нет, спасибо, Аристо. Я уже столько дряни заглотил, но ничего не помогает. Это, видать, переутомление. – Чтобы высвободиться из слабого зажима холодных и влажных, как кожа лягушки, пальцев неприятного собеседника, Кирк изобразил, что жаждет глотнуть вина, и потянулся к проплывающему в шаге от магов подносу. На нём оказалось шампанское, которое Кирк терпеть не мог, но что поделаешь…
Ари манёвр начальника разгадал, на миг узкое желтоватое лицо исказила гримаса злого разочарования, но тут же скрылась под искусственным дружелюбным интересом:
- Слышал, тебя переводить собираются? В специальный отдел?
Ну вот, опять сплетен нацеплял, как собака блох, и ходит с ними, суётся в чужие дела. Но слух интересный. У кого сцапал?
- Нет, что ты! –  Самая широкая, радостная улыбка из киркова арсенала. На, выкуси! – Высоко слишком для меня – Спецовка. Я с вами остаюсь! Мне здесь нравится…. Такой замечательный коллектив! Я, кстати, с завтрашнего дня хочу назначить тебя заведующим в сектор санобработки. В качестве поощрения. Я считаю, своей прилежной работой ты как раз заслужил. Ты молодец!
Маска дружелюбия трещит по швам. Работа в отделе санобработки – самая муторная, сложная и грязная. Это вам не с обходами по Распределителю ходить. Платят, правда, на порядок выше, чем младшему целителю, но почему-то желающих не находится.
- О… Спасибо, Кирк…, - Кирк сладко улыбнулся, представив, что скрывается за этим «спасибо». Что-то вроде «С*** Кирк. Тварь, подонок! Ненавижу!»? Пожалуй. А Ари пятится бочком, аккуратненько пытается ускользнуть и перебраться в более дружелюбную компанию. Понял, гад, что если посмеет ещё надоедать начальству, то получит «поощрение» уже в виде курирования службы дезинфекции.
Кирк кивнул, дескать, обращайся, и отставил полупустой, искрящийся пузырьками бокал на подвернувшийся поднос. Лениво оглядел залу, подмечая, что из «официальных» остались всего двое – Лорд-Протектор Океании и Начальник СБ. Ну, эти долго не задержатся. Утомлённый взгляд заскользил дальше, зацепился за шумную компанию в уголке – пара демонесс и четверо вампиров, кажется. Обратила на себя внимание и парочка демонов, беззастенчиво милующаяся у окна, ничуть не стесняясь пока ещё присутствующих «чинов». Не терпится… Взгляд скользил, плыл сухим осенним листком по ветру праздничного гомона, мотался из стороны в сторону, пока не натолкнулся… Не натолкнулся – прикипел,  приклеился, прирос, рассыпался крошевом осколков и вновь собрался на ярко-алом пятне… Как маковый цвет, как полыхающий рассвет, как дорогая сортовая роза… Кирк не умел делать комплименты и не знал пышных сравнений, но сейчас ему захотелось петь.
Она была далеко, у противоположного окна – почти на краю света, ещё чуть дальше, и она, наверно, просто перестала бы существовать… Алый шёлк платья мягко облегал её хрупкую, изящную фигуру, а яркий свет как будто робел и лился на мраморную белизну открытых плеч с нежностью и трепетом влюблённого, начисто потеряв противную желтизну. Она была далеко, она была прекрасна и она была одна.
Кирк моментально забыл и про Ари, и про гремящую музыку, и про аляповатую фальшь убранства. Зал превратился в  волшебный чертог, таинственную и волнующую обитель принцессы из сказки. Вот она вздохнула (алые губки приоткрылись, добавив лицу детскости и неуместной здесь невинности) и печально склонила головку на бок, очевидно, как и Кирк, еле сдерживая раздражение приёмом. Потом лёгким взмахом подозвала к себе поднос с винами и сняла широкий тёмный бокал красного…. Снова вздохнула и отвернулась к окну, предоставив Кирку возможность любоваться нежным бархатом кожи спины в глубоком вырезе платья. Беззащитный, едва угадывающийся позвоночник вызывал целый букет эмоции, одна другой удивительней…
- Что, нравится крошка? Это Алиса…, – липкий голос подчинённого грубо вырвал в реальность. Кирку как раз начало казаться, что красное на белом гораздо красивей, чем красное на чёрном… Но, оказывается, Ари не успел ещё слинять окончательно. И теперь его глазёнки засверкали в предчувствии возможности вылить на Кирка целый ушат сплетен о незнакомке, скучающей у окна. Аристо перешёл на таинственно-ликующий шепот и снова подхватил Кирка под локоть  –  Говорят… она была любовницей самого Повелителя! И как-будто не он её бросил, а она его, а он ничего – отпустил!
Но ведь так не бывает, правда? А ещё она никому не позволяет дарить себе подарки. Месяцами может жить на содержании у очередного влюблённого барана, но – никаких подарков. Представь! За ней ухлёстывают даже сб-шники, а она уже несколько месяцев - ни с кем. Она странная. А ещё она ниррити…
- Почему она одна? – Ниррити, так ниррити. То, что «ни с кем» – просто замечательно. А ещё замечательней – её густые тёмные волосы, уложенные в высокую причёску… Но на нежной коже шеи – видно и отсюда – вьются несколько выбившихся колечек-кудряшек.
- Это её закидоны. Сказала, что голова болит, и всех прогнала. Прям как ты…
- Почему я не видел её раньше? – а ещё очень тонкие запястья. И никаких украшений. И отсутствует косметика в три слоя, как это принято у ведьм и демонесс. Только чистая, свежая кожа…. От неё, наверно, пахнет… фиалками и женщиной… Настоящей…
- Она всего второй раз на Балу Месяца. А в прошлый раз тебя не было. – Ари знаёт всё и вся…. У него, наверно, сведения записаны на м-кристалл и вызубрены до автоматизма. – Хочешь познакомиться? Не парься. Она не разменивается на ме… То есть – в таком настроение она и Лорду отворот-поворот даст.
Кирк ещё полюбовался на капризную красавицу. Познакомиться? Может, Ари познакомит? Но того уже и след простыл. Хитрая физиономия мелькнула в группке целителей рангом пониже, потом узкая спину исчезла в зале со «специальным» угощением. Ну и не велика потеря. Даже лучше, что эта тварюшка сбежала. Кирку только новых сплетен не хватало.
Не отрывая взгляда от далёкой алой розы платья, Кирк почти автоматически поправил и так хорошо сидящий фрак, откинул со лба длинную прядь чёлки и смело ринулся к своему «маяку» через бурные пьяные волны гостей. Краем глаза заметил, что место для «випов» подёрнулось чёрной дымкой – последние официальные лица покинули празднество, сейчас начнётся гадюшник. Если девушке не нравится Бал, то нужно поторопиться, она может исчезнуть в любой момент. Как назло, разошедшиеся в отсутсвие надзирателей гости становились всё более буйными, и, дойдя до середины залы, Кирк начал подозревать, что не успеет. К девушке  подобрался какой-то длинный, мрачный, небритый тип и что-то нашёптывал ей на ушко. Неужели он ей нравится?! У-у-у, это чучело?! Спокойно, Кирк, спокойно. Не ты ли слывёшь в Первом отделении самым уравновешенным и рассудительным магом? Спокойно… Ещё не познакомился, а уже ревнуешь. Тем более, уже видно, что он Алисе всё же не нравится. Она морщится и пытается отстраниться….Но собеседник настойчив. Это чучело посмело её лапать! Приобнимает за талию и продолжает что-то шептать на ушко! Вот же…! Спокойно, Кирк.
Вот уже преодолён последний барьер в виде группки увлеченно обменивающихся опытом в «развлечениях» магов. До окна – не более десяти шагов. И тут  на целителя внезапно напала робость. А ведь никогда же и ничего не стеснялся! И не боялся – со дня Инициации.
Девушка же словно совершенно не замечала замершего в двадцати футах Кирка, что-то раздраженно и тихо выговаривая назойливому поклоннику. Но он продолжал развязно прижимать ниррити к себе, и Кирк почувствовал, что снова начинает закипать. Но он всё ещё держал себя в руках.
А дальше….
Девушка сердито-негодующе вскрикнула и попыталась отпихнуть обнимающего её мага. Тот вцепился в ниррити с яростью акулы и громко, злобно прошипел:
- Сссссучка!
- Пусти!
Перед глазами Кирка подёрнулась пелена холодного бешенства. Через эту пелену проступали только огромные испуганные глаза Алисы и изогнувшая узкие губы её обидчика злая усмешка. Как будто со стороны он слышал свой –  и как-будто не свой,  чужой, хриплый голос:
- Дама, по-моему, довольно конкретно выразила своё нежелание общаться с Вами, сударь!
И тоже хриплый, как у злостного курильщика, изумлённый голос небритого типа:
- А ты ещё кто?
- Отойдите от дамы!
- А-а-а, лекаришка? Уйди с дороги, шваль!
- Вы, кажется, не поняли…
- Дуэль? – почти радостно откликается длинный. Он похож на почуявшего добычу упыря -  тупую, вызверившуюся в предчувствии крови тварь.
- Нет. Я просто убью Вас, как взбесившуюся собаку!
- Ах ты!
И звонкий голосок ниррити:
- Прекратите! Не нужно! Господа, остановитесь! Что вы делаете?!
Господа делали… много чего. Припоминая события этого вечера, Кирк сам потом изумлялся – и откуда только что взялось? Но тогда Кирк почти не соображал, что делает, применяя небогатый боевой арсенал (целитель всё-таки) скорее по наитию, интуитивно. И – очень пригодились медицинские знания. Болевые точки, артерии, внутренние органы. Кирк не хотел убивать противника. Может, зря – униженный враг вдвойне опасен. Через взвихрившееся огнём файеров, звоном битого стекла, улюлюканьем собравшихся зрителей и взвесью трухи от какого-то разбитого в щепы предмета меблировки мгновение всё было кончено. Пощаженный враг скулит на скользком паркете бальной залы, а ниррити Алиса в волнении теребит шёлковый платочек, то - с мольбой – поглядывая на одурманенного победой Кирка, то – брезгливо -  на скорчившегося поклонника. Теперь уже наверняка бывшего. Кирк чувствовал себя… Чувствовал себя так, как  никогда ещё в жизни.  Впервые он дрался с магом, куда более искушённым в боевых искусствах (да что там, вообще впервые в жизни дрался по-настоящему!), и победил! Но теперь определенно не знал, что делать с этой победой. Разошедшиеся зрители скандировали «добей!», а маг немо шевелил разбитыми губами, но в его глазах читалась не мольба, а то же самое – гордое и безумное «добей!». В поисках поддержки он обернулся к Алисе…
- Не нужно, - молитвенно сложила ладошки ниррити. Желание дамы закон. Кажется, так.
Кирк склонился над поверженным противником, провёл над телом ладонью, сканируя мага на предмет не совместимых с жизнью повреждений, ничего не обнаружил и очень чётко, разборчиво, чтобы до того дошло, проговорил:
- Ничего серьёзного. Скоро заживёт. Или обратитесь к целителю. Я не буду лишать вас жизни.
Маг поморщился,  пытаясь понять. Понял, скривил губы и злобно выплюнул:
- Лллллекаришка! Я тебе это ещё припомню! – и замерцал, даже не потрудившись подняться. На паркете осталась лужица уже буреющей крови. Да, нужно было убить. Теперь могут быть неприятности. Разочарованные свидетели поединка расходились, возбужденно обсуждая увиденное. Вскоре около разбитого столика остались только смущённая ниррити и не знающий, что сказать, Кирк. Девушка опомнилась первой:
- Кажется, мне нужно выпить… Меня всю трясёт. Как вы его… Брррр…, - поёжилась она. Кирк молча махнул рукой, подзывая один из продолжающих курсировать  по залу подносов с выпивкой.
- Белое или красное?
- Пожалуй, красное…
Кирк снял два одинаковых бокала с жидкостью цвета крови на паркете и протянул один из них девушке. После первого глотка та улыбнулась:
- Быть может, пора уже познакомиться? – и протянула узкую ладонь. Кирк не совсем понял, чего от него ожидают – то ли рукопожатия, то ли… Но всё это казалось ему неправильным, поэтому он склонился к ладошке и поцеловал, скорее, просто прикоснулся своими горячими губами к кончикам её тоненьких пальцев. Похоже, такой несколько старомодный жест пришёлся ниррити по душе, потому что она рассмеялась, и руки не отняла.
- Алиса. Ведьма Императорского Двора. Вторая категория.
- Кирк. Старший целитель Первого отделения медицинской службы Двора.
- Для Целителя ты неплохо дерёшься…
- Для простой ведьмы Вы слишком, безумно, ошеломительно красивы…, - пылко ответил Кирк. Алиса вновь рассмеялась и отняла, наконец, руку. Поднесла бокал к губам, но передумала…
- Вы мне льстите…
Шум  в зале нарастал, Кирк оказался прав в своих самых мрачных предположениях – начинался гадюшник. Разговаривать, не пытаясь перекрикивать насыщенный алкогольными парами гомон, становилось всё сложней. Поэтому Кирк как-то незаметно почти для себя оказался с девушкой на крыше кого-то небоскрёба. Далеко внизу растекались чёрные потоки захмелевших магов и демонов, изредка возносились в небо одуванчики и гвоздИки фейерверков и рассыпались с едва слышными хлопками совсем невысоко над головами ниррити и целителя. На крыше было темно, спокойно и очень тихо. А звёзды в прозрачно-синем, холодном небе намекали на возможность – здесь и сейчас – говорить любую чушь и не стесняться этого. Более того, они намекали, что и ПОТОМ о сказанном можно будет не жалеть. Кирк пользовался намёком на полную катушку. Честные голубые глаза звёзд-искусителей вынуждали утопать в сравнениях, вспоминать все самые смешные случаи из жизни, изобретать комплименты (довольно неповоротливые и неуклюжие, конечно…) и впитывать – жадно, всей кожей – глубину ЕЁ глаз, бархат ЕЁ голоса, запах ЕЁ тела. Она смеялась, она придумывала истории в ответ, она широко, как ребёнок, распахнув глаза, впитывала выдумываемые на ходу кирковы байки. Кирк толком не помнил, что конкретно ей сказал, когда она вдруг невпопад кивнула и неожиданно протянула руку – кончиком указательного пальца провела линии подбородка. Как-то удивительно невинно – без всякого эротического подтекста, как если бы просто исследовала плавные изгибы мраморной скульптуры.
- Поиграем?
Ох, если бы тогда Кирк знал, ЧТО это будут за игры! Он согласился, не зная, под чем подписывается, но никогда, никогда потом не пожалел о своём выборе. Ниррити – дети с глазами порочных ангелов, кошки, не испытывающие не малейшей жалости к жертвам, попавшим в их коготки, сирены, перед чьими гибельными напевами не устоял бы ни один моряк. Не потому, что злы, не потому, что им нравятся чужие мучения. Ниррити не знают, не имеют ни малейшего представления о том, что такое страдания. Они не различают добра и зла, они как Ева до грехопадения. Они живут одним моментом, они – бабочки-однодневки. Умирают в конце дня, что бы пробудившись от сна-смерти, подняться  и раскрыть новые, другие крылья… Тоска и боль стекают с них, как вода… Кирк не знал, все ли ниррити таковы, но Алиса была – такая. И Алиса предложила игру. Правила менялись ежесекундно, но название оставалось прежним. Ниррити предложила игру в любовь.
Они занимались любовью на крыше небоскрёба, а звёзды стыдливо отводили глаза и к утру, покраснев и побледнев, окончательно исчезли. Они занимались любовью в пропахшей травами задней комнаты лавчонки Алисы, а посетители сердито стучали по прилавку, требуя «заячьих ушек», сердец нематод, крыльев махаонов, но уходили, смущённые стонами и страстными всхлипами. Они трахались (именно так!) в закоулке Рынка, надёжно скрытые от посторонних глаз мороком. Они «faire d'amour» в Париже, на Елисейских полях. Они занимались сексом в крошечной квартирке целителя Кирка, забыв поставить звукоизоляцию. Она становилась то пламенным фениксом, то остывала и замерзала в ледяную статую, снежную королеву. Она то требовала себе поклонения, как богине, то превращалась в покорную, лишенную собственных желаний рабыню, чей смысл жизни – услужить своему повелителю. Она придумывала правила, и Кирк никогда не знал, переносясь в лавочку «Магические зелья», что его сегодня ждёт. Она предлагала, он принимал.
Алису никогда и ни что не смущало, и если бы ей взбрело в симпатичную головку затащить Кирка в постель, разложенную на крыше Нового Камелота, он бы не удивился и не воспротивился бы. Она говорила, что любит Кирка, и, кажется, сама в это верила. Что, впрочем, не мешало ей тащить в кровать кого ни попадя – симпатичного слабенького мага-некроманта, звероподобного демона Службы Наказаний, пожилого библиотекаря – в те дни, когда Кирк не приходил, занятый по службе. Но целителя это не сердило, ведь это тоже было частью игры, а, согласившись в ней участвовать, Кирк подписался под всеми её правилами. И Кирк, равнодушно прогнав за дверь очередного обнаруженного в постели Алисы «постороннего», просто прижимал её к себе и говорил, что любит. И надеялся, что это действительно так. Пару раз он предлагал ниррити, то ли в шутку, то ли всерьёз, выйти за него, но «однодневка» обещала подумать, а через минуту напрочь забывала о предложении. И тут же придумывала новую забаву, куда безумней предыдущей, что иногда казалось просто невероятным….
Дни сменялись днями, каждый из которых был непохож не предыдущий, и иногда даже не верилось, что в сутках – двадцать четыре часа.  Иногда время тянулось почти бесконечно долго – когда Кирку приходилось сутками дежурить в Казематах, а иногда – разлеталось хмельными сумасшедшими брызгами – рядом с ниррити время  определенно пасовало, смущалось, съёживалось. Часы оборачивались минутами, минуты оказывались короче секунд. Сколько продолжалась «игра»,  Кирк не знал, как не знал, не помнил другой жизни кроме жизни с Алисой. Дни были серы, зато ночи сверкали всеми цветами радуги. Он и не знал никогда, что можно жить с кем-то, не одному,  и что этот кто-то сможет изменить жизнь настолько. Кирку завидовали, и он думал, что да, есть чему завидовать. Правда, оборотной стороной этой зависти оказались мерзкие слухи, попытки доносов (Тьма берегла – вовремя «отлавливаемых») и козни обойдённых соперников. Но всё это воспринималось как само собой разумеющееся и даже не раздражало.

Ночь выдалась на удивление беззвёздной, туманной, сыроватой, только луна мутно поглядывала на никак не желающую успокаиваться, копощащуюся людишками и прочей тёмной и светлой швалью Землю. С болот тянуло сыростью и затхлым застойным душком. На болотах, говорили, живут то ли упыри, то ли какие-то водные твари из палеореконструированных. И, может, это они подвывали – тоскливо и протяжно. Алисе здесь не нравилось, она зябко поводила плечами при каждом дальнем вопле, куталась в лёгкую газовую накидку и  бросала короткие настороженные взгляды на густую тёмную чащу за спиной Кирка. От ниррити веяло испугом напополам с любопытством, но Кирк  не совершенно не понимал, зачем девушка потребовала перенести её сюда, почти на край света – в джунгли у чёрта на куличках.
- Алиса, зачем мы здесь?
Алиса одёрнула накидку. Кинула ещё один опасливый взгляд ему за спину и хихикнула:
- Не торопись…
Потом потянула Кирка к себе.
- Пойдём… присядем куда-нибудь.
Нет. Поступки этой женщины Кирк понять и не пробовал даже. Поэтому покорно стащил с плеч куртку и расстелил прямо на мокрую, всю в бисеринках ледяной предутренней росы, чёрную  в лунном свете траву. Сел на самый краешек, оставляя место Алисе, но та предпочла с удобством  устроиться на коленях любовника, так, что большие тёмные глаза ниррити оказались как раз напротив глаз мага. В осовелом свете луны Алисины зрачки кажутся бездонной пропастью, а губы манят вишнёвой свежестью… Сейчас, застигнутые врасплох, они податливы и покорны. И Кирк решил окончательно и бесповоротно – потонет в этом вишневом омуте, а на остальное плевать. Какая разница, что холодно, мокро, что на болоте подвывают неведомые твари, если есть ночь, луна и любимая женщина в объятьях?
Но у ниррити, кажется, было другое мнение. Она протестующе упёрлась маленькой ладошкой целителю в грудь и мотнула головой:
- Не сейчас… Подожди… Рано, - шевельнулись влажные губы. Кирк почувствовал себя ребёнком, у которого забрали уже освобождённую от фантика конфету.
- Чего мы ждём?
- Такой нетерпеливый! – хихикнула Алиса и посерьёзнела. – Мы ждём Чёрного слона.
- Слона? – красивые женщины – существа ещё более таинственные и непонятные, чем сенегальские нго… Что творится в их хорошеньких головках, не разберёт  и сама Тьма. Зато можно попробовать на вкус прохладную бархатистость кожи шеи, слизнуть тепло роскошной груди….
- Подожди! И не смей смеяться! Говорят, здесь живёт волшебный слон. Он исполняет желания и дарит счастливую долгую жизнь… - Кирк видел, Алисе тоже хочется уже выгнуться навстречу, позволить себе отдаться любовному дурману. От неутолённого, нестерпимого сродни жажде желания её голос стал глух и прерывист, и глубок той таинственной тёмной глубиной, что у Кирка ассоциировалась с непокорной мощью, непредсказуемой и страшной властью Геи, земли. Гортанный, низкий, животно-страстный. Кирк больше не мог терпеть:
- Это всего лишь легенда… Глупыш… - шепнул он, и…
Все Три мира опять полетели в тартарары. Там им и место… Пусть их… Запах свежесмятой травы, прелой и пряной лесной подстилки, болотной тины, чего-то перечно-острого – кружили голову, растекались невообразимой мешаниной по обнаженной коже. Трогательно беззащитное в своём исступленном желании тело ниррити голубовато сияло испариной и оттого казалось невесомо бесплотным – того и гляди, истает. Держать, не отпускать… Лесной эльф – маленький, гордый, задиристый, вот ты кто, Алиса. Моя Алиса…. Земля содрогалась в экстазе, луна отплясывала сарабанду, гигантские деревья, эти лесные исполины, изящно склонялись, изгибались, трепетали и взволнованно шумели,  а неведомые чудовища испускали мучительно-радостные вопли. В разметавшихся по куртке чёрных длинных волосах ниррити запутались и тщетно пытались выискать дорогу на волю серебристые лунные лучики. Кирк не знал, что хорошо бывает ещё и ТАК. Так, Тьма! Алиса!!!
Лунный лик всё ещё прыгал по небосводу, то и дело попадая в мягкие пушистые объятья облаков, а дыхание Алисы под боком всё ещё прерывалось счастливыми всхлипами, но по телу уже разливалась приятная истома. Зверски хотелось курить – казалось, сердце не выдержит всей полноты обрушившегося щемящей болью счастья, а горький обжигающий дым поможет. Разделит, утишит, позволит вбить в память каждый миг… 
Ветерок заставил поёжиться и вспомнить про одежду  - прикрыть Алису, ещё простудится. Ниррити такие нежные…. И страстные, и гибкие, и огненные, и ртутно-переменчивые.  Кирк продолжал ощущать себя преступно счастливым. Исключительно от присутствия Алисы рядом, в крепких объятьях – не отпущу, никому не отдам, ни с кем не поделюсь. Моя…
- Жаль, что мы не увидели слона. Я так хотела. – Уже звонкий, беспечны голосок вывел Кирка из задумчивости, но счастливой сосредоточенности не нарушил. Алиса рядом, и Алиса хочет слона…. Далеко-далеко – так далеко, как только мог мысленно дотянуться Кирк - затрещали ветки. Невидимый пресс проехался по случайно подвернувшейся куче палой листвы и древесной падалицы. Получилось громко. Даже, пожалуй, чересчур. Алиса вздрогнула от неожиданности и прижалась к Кирку всем своим недлинным телом.
- Ой…. Что это? – Хруст стал ближе. – Что?
- Может, твой слон? – усмехнулся Кирк, наблюдая борьбу страха и здорового детского любопытства,  восторга и предвкушения чуда, и недоверия происходящему – чего только не было в этом сияющем  нетерпением взоре.
– Ты шутишь…., - неуверенно шепнула Алиса.
- Ну, это ведь ты хотела слона, не я…, - пожал плечами Кирк и прикрыл глаза – так легче было концентрироваться на «слоне». Алиса помолчала, всё так же настороженно прислушиваясь.
- Слон? Ты думаешь, он всё-таки существует? Чёрный?
- Разумеется, - не раскрывая глаз, пробормотал Кирк. Алиса ещё подумала и… со всей силы пихнула Кирка кулачком в бок.
- Это ты! Признавайся! Обманщик!
Концентрация исчезла, и хруст моментально прекратился. Это только Лорд Уайет умеет одновременно разговаривать и держать под магическим контролем всё окружающее пространство. Обиженная ниррити, похожая одновременно на рассерженную кошку и разъяренную орхидею (если такие существуют), была очаровательна.  Яростный огонь в глазах, сведённые брови. Кирк открыл было рот, чтобы начать оправдываться, но тут в кустах снова затрещало. И Кирк голову бы дал на отсечение, что на сей раз его магия ни при чём. Алиса замерла, прислушиваясь, и тихонько, с недоверием спросила:
- Опять твои штучки?
- Нет…
Хруст и шелест сделались совсем уж близкими. Кирк торопливо засветил файер. Если эти тварюшки полезли из болота, то файерболла им будет достаточно. Через кусты слева что-то яростно продиралось. Что-то очень большое и неповоротливое. Алиса плотней прижалась к Кирку, будто желая слиться с ним воедино. Кусты раздвинулись…
Зверь был красив и огромен. Кирк не так уж много раз за свою жизнь видел живых слонов, но был уверен – этот слишком велик для такого леса. Он вообще слишком велик, таких не бывает в природе совершенно  точно. И не бывает настолько чёрных. Свет непритушеного файера растекался оранжевыми лужицами на гладких эбеновых боках гиганта. Голова с глубоко посаженными крохотными глазёнками гордо несла тяжеленные, очень длинные светлые бивни. Под ногами слона, кажется, прогибалась земля.
Ведьма рядом восхищенно выдохнула:
- Чёрный слон… Настоящий…
Слон шёл, высокомерно не обращая внимания на немо замерших возбуждённых наблюдателей. Шёл уверенно и целенаправленно, туда, откуда начались неудачные кирковы попытки имитации. Не останавливаясь, поднял массивный хобот и торжественно-печально затрубил. От громких, пронзительных этих звуков на миг защемило сердце – какая-то тоскливая обреченность.
Кирк боялся пошевелиться, спугнуть чудо. Откуда оно тут? Непостижимо…. Слон? Чёрный?
Кусты покорно расступились под напором массивного тела. Короткий чёрный хвост, толстые задние ноги, треск… Ещё минут пять можно было слышать, как шуршит листва под ногами слона. Ещё минут пять потребовалось Алисе, чтобы опомниться от изумления. А затем словно плотина прорвалась. Алиса резко села и, медитативно глядя в пустоту перед собой, забормотала:
- Чёрный слон… Самый настоящий Чёрный слон. Значит, это правда. Счастливый Слон! Кирк, это слон! Ты тоже видел?! – она по-прежнему была соблазнительно нагой, заботливо наброшенная рубашка сползла на траву, только чёрного агата сердечко на бархатной ленте, мягко перечёркнувшей бледную кожу, манило к ложбинке между грудями. Тёмные соски в самом зените… Плодородная тяжесть… «Живот твой – круглая чаша…. Два сосца твои, как два козлёнка, двойня серны….»* Тьма, что со мной?
Где-то очень далеко опять зашумело и зашуршало… И… затрубили… Лёгкий ветерок утих, мир погрузился в тишину. Кажется, даже странные твари на болотах примолкли, прислушиваясь. Кирк прижал Алису покрепче, чувствуя дрожь тёплого тела – то ли испуганную, то ли восторженную.
- Чёрный слон…
Ловкие пальчики пробежали по напрягшимся плечам Кирка, вишнёвые губы изогнулись лукавой полуулыбке…
- Это что-нибудь, да значит? Как ты думаешь, любимый?
Луна выглянула из тёмно-синего облака и с интересом уставилась на обнимающуюся далеко на земле парочку. Ей уже скоро нужно было уходить, уступая место дневному светилу. Но не досмотреть, чем всё кончится, любопытная луна просто не могла. Кирк подмигнул луне и с самым серьёзным видом принялся раздувать чёрные пряди, прилипшие к влажному плечику ниррити. Насчёт слона он ничего не думал. То есть – абсолютно ничего. Всё потом. Но всё-таки интересно, какие выводы сделает иррациональная до мозга костей, до кончиков аккуратных алых ноготков Алиса.
- Если он пришёл, значит, что-то должно произойти, а?
«А возможно, уже произошло… », - подумалось Кирку. Только Алисе он этого говорить не стал и снова промолчал, продолжая гонять лёгкие пушистые прядки по белой коже алисиного плеча. Девушка сердито фыркнула, но потом рассмеялась – легко и беспечно – и неожиданно заключила:
- Ты подаришь мне колечко…. Из слоновой кости. И серьги, и колье. Такие большие, в этническом стиле. Прямо завтра. Вот.
***
Чёрный слон предвещал, как оказалось, конец, а не начало. Или начало конца? Что-то в этом роде…  Кирк подарил Алисе и колечко, и серьги, и колье. И ещё браслеты… Всё из желтоватой слоновой кости. Ниррити говорила, что это единственный подарок, который она когда-либо принимала от любовников… А потом как-то незаметно начала уходить от Кирка, отстраняться. Сначала пропало ощущение волшебства. Как и не было. Потом закончились игры. Исчезли новизна, неожиданность, нетерпеливое любопытство…. Последним выветрилось опьянение жизнью, и на трезвую голову жить оказалось мерзко. Особенно, когда ниррити рядом, всегда рядом, по-прежнему рядом, но уже не твоя. Тёмные глаза таинственны и глубоки, но смотрят уже не на тебя. Через месяц она съехала обратно в свой маленький магазинчик на Рынке, хотя и продолжала  считаться любовницей целителя. И он в любой момент, разумеется, мог заскочить и – «приятно провести время». Но не более… Ощущение полёта не возвращалось, небо больше не плясало. Почему так произошло, Кирк и не пытался понять, как никогда не пробовал понять саму Алису. Некоторые вещи слишком хороши, чтобы копаться в поисках их причин и следствий. Некоторые события нужно принимать как данность…. Но, наверно, счастья и не должно быть много, да? Иначе как бы мы знали, что оно – было…

* Песни песней Соломона, 7:3-7:4.

Отредактировано Агни (2008-06-13 13:11:59)